Гуччи Мэйн объяснил, почему его знаменитая татуировка с мороженым была «криком о помощи». Сделано это было в новой книге мемуаров рэпера «Episodes: The Diary of a Recovering Mad Man».

В конце 2000-х и начале 2010-х рэпер Гуччи Мэйн, уроженец Алабамы и один из ключевых артистов Атланты, находился на пике популярности. Осенью 2009-го он выступал на BET Awards с хитом «Wasted», а зимой его шестой студийный альбом «The State vs. Radric Davis» возглавил чарты. Сингл «Lemonade» впоследствии получил двойную платину. 

На красной дорожке MTV Video Music Awards 2010 он устроил шоу, разбросав 10 тысяч долларов наличными — но за внешним блеском скрывалась мрачная реальность: Гуччи находился в глубоком кризисе, связанном с психическим здоровьем и зависимостью, что неоднократно приводило его в тюрьму и в итоге закончилось сроком в 2014 году. 

В своих новых мемуарах «Episodes: The Diary of a Madman», написанных совместно с музыкальной журналисткой Кэти Яндоли, Гуччи Мэйн максимально откровенен. Архитектор современного южного рэпа, в частности, страдал от биполярного расстройства и параноидальной шизофрении. По его словам, он делится своей историей ради тех, кому может понадобиться помощь, которую он сам наконец получил, — и ради близких артистов, таких как Big Scarr, Enchanting и Rich Homie Quan, умерших от передозировок. 

Сегодня Гуччи Мэйн живет в строгости — принимает лекарства, занимается спортом, отдыхает, посещает терапию. Его психологическое преображение шло параллельно с физическим: когда он вышел из тюрьмы в 2016-м, он стал стройнее, собраннее, сильнее — совсем не похож на того, кто когда-то набил огромную татуировку в виде рожка с мороженым на правой щеке. 

Gucci Mane, декабрь 2011 года.

Отрывок из новой биографии:

Охранники вывели меня из камеры и повели в суд. Я никого не разглядывал, просто смотрел в пустоту. Когда я сел за стол в зале суда, то заметил, как судья смотрит на меня — с сочувствием, с тревогой. Мой адвокат подал ходатайство о признании меня психически недееспособным, то есть неспособным предстать перед судом. 

Обычно судьи требуют серьезных доказательств, но тот посмотрел на меня один раз — и ему этого хватило. Моя душа будто вышла из тела и встала рядом с судьей. И мы оба глядели на меня с жалостью. 

Судья признал, что я не могу участвовать в процессе, и направил меня в психиатрическую клинику Anchor Hospital, где лечат также зависимость. Меня перевезли туда в наручниках. Я был настолько потерян, что почти не осознавал, где нахожусь. 

Врач осмотрел меня, задал вопросы — даже не знаю, что я ответил. Через несколько минут меня отвели в палату. Anchor Hospital выглядел как смесь тюрьмы, студенческого общежития и дома престарелых. У меня была своя комната, полка для книг, маленькое окно. Я почти не выходил — все знали, кто я, и мне не хотелось ни с кем говорить. Я был полностью онемевшим. Через четыре дня координатор сообщил: «Вы свободны». 

Я не мог ничего чувствовать — куда мне было идти? Доктор решил, что психоз вызван наркотиками, и потому клиника не имела права меня удерживать. Мне предложили амбулаторное лечение, но по сути отпустили домой. Для суда это не считалось нарушением, и я ушел. Наверное, если бы я был в здравом уме, я бы настоял, чтобы меня оставили. Но я просто хотел вырваться. 

Когда я вернулся, новости уже пестрели заголовками, что Гуччи Мэйн оказался в психушке. Все смотрели на меня как на сумасшедшего. Я злился на судью, врача, журналистов — на всех. Чувствовал стыд, паранойю. И решил: если все смотрят, пусть смотрят. Пусть я и правда буду безумцем. 

Через несколько дней я шел по Десятой улице в сторону студии Patchwerk. По пути увидел вывеску «Татуировки». Обычно я ходил только к своему мастеру, но в тот день мне было все равно. Зашел и сказал: — Хочу что-нибудь рок-н-рольное. Хочу мороженое на лице. Прямо тут. Три шарика и надпись «Brrr» на рожке. Мастер пытался отговорить: «Мы не делаем тату так близко к глазу». Я настоял.

И когда игла коснулась кожи, я ничего не почувствовал. Когда все было готово, я посмотрел в зеркало — тату оказалась намного больше, чем я ожидал. Сверху шли красные молнии. Я вышел и пошел в студию — а новость уже разлетелась. Люди приходили просто посмотреть на мое лицо. Позвонили с лейбла. «Ты — маркетинговый гений», — сказали мне. Все вокруг восхищались, а я чувствовал отвращение. 

Глубоко внутри знал: это не трюк, а крик о помощи. Я хотел, чтобы мир понял, что со мной что-то не так. Но никто не понял. История стала вирусной. В Атланте люди воспринимали это как шутку, приходили просто посмотреть на мою щеку. Никто не спрашивал: «Он в порядке?» 

Татуировщик получил свои минуту славы. А я на фото выглядел пустым, с потухшими глазами. 

Через несколько недель на День Мартина Лютера Кинга кто-то наложил мою татуировку на лицо Кинга — картинка разошлась по флаерам и соцсетям. Фанаты начали набивать себе те же татуировки. Все думали, что я провернул хитрый пиар-ход. Цена — мое достоинство. 

Со временем клубные промоутеры начали зарабатывать на этом. Меня стали звать на вечеринки просто показать тату. Люди вокруг манипулировали мной — продавали куплеты дешевле, забирали часть денег, пока я был не в себе. Я просто записывал куплеты и ничего не понимал. Через несколько месяцев меня снова арестовали. На этот раз я пытался доказать, что изменился, прошёл реабилитацию, пришёл на суд трезвым. Но было поздно — мне дали шесть месяцев тюрьмы. 

Я думал о белых парнях, которые стреляют в школах и попадают в клиники, потому что их считают «психически больными». А я, черный парень с реальными диагнозами, снова получаю тюрьму. Судья смотрел на меня не как на человека, а как на объект. На самом деле я не должен был выходить из психбольницы. Я был болен. И татуировка была доказательством болезни. 

Но меня отпустили, и никто не остановил. Даже когда я стал покрывать лицо новыми изображениями, никто не задал ни одного вопроса. Команда вокруг меня просто перестала пытаться помочь. Сейчас мне стыдно вспоминать то время. Но эта татуировка осталась напоминанием. О том, что иногда, когда тебе нужна помощь, единственный, на кого ты можешь по-настоящему положиться, — это ты сам.

Cтраница московского выступления на Яндекс Афише.