А помните... нет, не помните. В общем, рухнул однажды СССР с его ненавистной цензурой, и полилась на нашего брата необузданная западная свобода, яркие вещи, сладости фастфуда и прочие стёклышки с зеркальцами, на которые мы меняли наши богатства.

Да вот только творцы, мучимые доселе тщательным контролем, окунувшись в столь желанную свободу как-то и посливались все, так и не сдюжив создать что-либо стоящее. Рок, потерявший главного идеологического врага, остался один на один с собственной музыкой, которая сама по себе не представляла чего-то интересного, да ещё и в конкуренции с муз-динозаврами, пришедшими к обывателю с запада, поправ лапищами весь рокерский, бывший таким уютным, заповедник.

Великие советские режиссеры так и остались великими советскими – стать великими российскими им не удалось.

В общем, минуло с тех пор, считай, 30 лет, и только сейчас народ кое-как очнулся от морока, встрепенулся, сбрасывая остатки сна и сплёвывая очередную поделку про суперменов или «наш ответ Голливуду», стал вновь поглядывать в прошлое, скучая по неповторимому и тонкому русскому юмору, без говна и пердежа, по нашим собственным традициям кино, по культуре собственного народа.

А помните… да, уже помните, как с рождением интернета рухнула, что твой СССР, империя лейблов (в старорежимном их понимании), стоявших во главе угла музыкальной индустрии и контролирующая творцов? И полилась на нашего брата необузданная музыкальная свобода, яркие вещи, сладости фастфуда и прочие стёклышки с зеркальцами, на которые мы меняли наши меломанские богатства. А посливались ли, окунувшись в эту немыслимую свободу, творцы, тщательно контролируемые доселе лейблами? Вопрос дискуссионный.

Раньше ведь как было. Было по классике: развитие в борьбе противоположностей – цинизм бизнеса против порывов творчества. В большую игру можно было попасть только через лейбл. Творцы творили, специально обученные люди лейблов искали, бродя по бесчисленным концертам, среди творцов бриллианты и отметая всякую дичь. Опытные менеджеры и продюсеры тонко правили и ограняли «необузданное», рождённое подопечными музыкантами, направляя течение творчества по конструктивному вектору. Лейблы прислушивались к чаяниям аудитории, но и аудитория, чая всякое, была привычна и требовательна к высокому качеству, ибо бездарей держать лейблам было рискованно, попадали туда лучшие. Таким образом, за счёт жёсткого отбора высокая планка поддерживалась и музыкантами, жаждущими славы, посему постигающие музыкальное кунг-фу, и приученной лейблами к высокому качеству аудиторией.

 Что же случилось с падением империи лейблов? Настали «святые 90-е» в мире музыки. Свобода! Как только пропадает контроль и сдерживающие факторы, человеки с удовольствием достигают самых «вершин лондонского дна», как говаривали в одном отличном советском фильме. Помните, как в другом отличном советском фильме стоило оставить ковбоев на пару дней без хорошего кино, как они вновь превратились в свиней, не без помощи кино плохого.

Между новыми поколениями слушателей и музыкантов больше не стояли лейблы, как единственное средство быть услышанными широкой аудиторией, отбирающие лучших и требующие высокого уровня. Теперь всяк тварь дрожащая право имела.

Баста бы сказал, что больше у нас в Ростове не учат младших старшаки, как вести себя в приличном обществе за гаражами. Новые поколения больше не приучают к высокому качеству, музыкантам тоже больше не нужно к нему стремиться. Так музыка низверглась в бездну регрессии.

А что нужно юному спермотоксикозному школьнику (как самой активной аудитории), эстетические вкусы которого ограничены рукоблудством, недавно открытым им, на японские мультики и парочкой сериалов, с которых он «орёт»? Правильно! «Трэш, угар и содомия», как сказал поэт. Тимати уже не канает, локтями тряс ещё восьмилетним, а вот тряхуть стариной в какой-нибудь сучке, да без гондона, было б уже неплохо, уже хочется.  Да и ноги плясать хотят уже спустя («Слышь, пельмень, он сказал «спустя», кхы.. гхы.. гхы» (с) Бивис.) час после рукоблудства. И тут в его мир приходит артист, который свои песни и сочинял для ног, а скорее всего и ногами, держа перо поэзии меж их больших пальцев – теперь это он может себе позволить.

Артиста культурный (и профессиональный) бэкграунд, вероятно, тоже ушёл не сильно далеко от его поклонника. Сын интернета с мемасиками. Научился говорить высокопарные банальности, веря с юношеским максимализмом в их мудрость, читать рэп так и не научился за ненадобностью, читать не рэп тоже нужды нет особой, если это не название торговой марки. Исповедует культ карго, имитируя звуки, происходящие из далёкой страны, где много-много диких обезьян, как говаривали в одном отличном советском фильме. Так же он знает о панке (опционально – гранже) и ему очень нравится себя ассоциировать с этим жанром, в силу лЮбому каждому отроку протестного настроения последнего и нигилизма.

Что Кобейн был отличным музыкантом в первую очередь – это уже другой вопрос, и лучше, наверное, не экспериментировать артисту с более глубоким раздумьем над этим фактом.

В конце концов, Сид Вишез вообще не умел играть.

Фараон грезит себя Кобейном всё ещё довольно тихо, а вот, например, Фейс давеча громогласно самопровозгласил себя панком. Можно ли сказать, что Фэйс – это современный панк?

Не будем глубоко вдаваться в дебри родословной панка, но таки в рамках небольшого экскурса окинем взором в целом, дабы понимать, с чем имеем дело.

 Принято считать, что начало его проистекает из славного града Нью-Йорка середины 60-х, где он рождался в уорхоловских застенках, полных художников всех родов, поэтов, театралов и прочих интересных личностей. Посему и музыка сия была довольно концептуальной и по форме, и по содержанию. В этом была его (панка) тогдашняя идеология.

Далее акцент стал смещаться с эстетства на энергию, в чём, впрочем, тоже было определённое эстетство, а уж декаданса – того завсегда. Пульс прошёл через животную психоделинку The Stooges, трансвеститский эпатаж New York Dolls, появился сам термин «панк».

А к середине 70-х новые поколения скинули вычурные одёжки, надев майки, косухи и джинсы и стали возвращать рок-н-роллу, покрывшимся жирком хипповской витиеватости и добродушием длинных соло, улицу и её агрессивную трушность, резкую, как понос и чёткую, как удары плёткой. Вставить пику рок-н-ролла под рёбра сопливым хиппи – в этом была идеология панка того поколения.

И вот уже сметливый продавец одежды для фетишистов М. Макларен, хапанувший нью-йоркской движухи, захотел у себя в Лондоне такую свою, с блэк-джеком и шлюхами. Вместо блэк-джека мечталось ему замутить какой-нибудь полит-антураж. Он уже пробовал провернуть задумку сию с New York Dolls, решив облечь их в красные цвета коммунизма, но американские товарищи шутку не поняли. Ну а вместо шлюх Малкольм присмотрел парочку пацанчиков во главе с Д. Роттеном, напоминающего ему чёткого американского панка Ричарда Хелла (позже у них появилась и песнь, подозрительно напоминающая идеями песнь Ричарда, о чем последний начал было сокрушаться, но философски добавил, что и сам украл их немало). Так появились Sex Pistols.

С экономической ситуацией в Англии было не очень, и проект стрельнул. Правда, в этот раз в идеологии панка было много политики, но музыка практически отсутствовала. Никто не обсуждал музыку. Просто социальный феномен из Англии, который немножко поигрывает рок.

Так панк из музыки поэтов улиц превратился в протест против классовой несправедливости и экономических проблем, а сейчас уже и против всего подряд. Не все были этому рады, но таким его нынче и знают. Такая его идеология.

Стоит, наверное, отметить «гранж», как один из великих детей панка, тоже вершивший свою революцию. А также панк в России начала 90-х, вернувшийся, наконец, в колыбель настоящей анархии.

Ну и Егора Летова помянём, на котором выросло чёрт знает сколько поколений. Человек, обладающий огромнейшим культурным багажом и интересной музыкальной философией в звуке и идеологии, считающий животное, дионисийское начало важнее, нежели аполлонистическое и высокоинтеллектуальное.

Говоря простым языком, вакхальное беснование подростков на его концертах было ему предпочтительней разбора миллиона отсылок и пластов в его песнях важно надутыми интеллектуалами.

Вернёмся же к нашим баранам. Итак, панк ли артист Фейс?

Формально схожесть есть: агрессивно-примитивная музыка с матом вместо текста, рассчитана скорее на рефлексы, нежели на интеллект, детишки прутся, взрослые негодуют на радость детишкам, вот тебе и протест, чем не панк?

Схожесть есть, но есть и один нюанс! Прямо как в анекдоте, когда Василий Иваныч, присунув Петьке поучал его: «Вот смотри Петька у тебя х.й в жопе, и у меня х.й в жопе. Но есть один нюанс!»

А нюанс в идеологии. В тру панке всегда была идея.

Есть ли какая-то идеология за артистом Фейсом?

 Быть может, Фейс транслирует нечто концептуальное и дерзкое, как в уорхоловские 60-е, или, например,  как нынче Кровосток? Нет, мат в песнях Фейса – не художественный инструмент, он просто на нём разговаривает.

Быть может, Фейс прохавал все традиции и в итоге пришёл к злому минимализму в пику классическому стилю, как панк-злость в рок-н-ролле пришла в пику хиппи-пацифизму в 70-е? Нет, Фейс просто спиздил пару фишек с запада и уронил их на голову деткам.

Быть может, Фейс просто неистово явит миру свой протест против классового неравенства и всякого такого, как Sex Pistols или хотя б, как Нойз МС порой? Ну разве что в своих заявлениях, больше похожих на заявления тупых красоток на конкурсах красоты, мечтающих о всём хорошем и против всего плохого.

А может Фейс, как Летов: его матерные считалочки – это некие глубокие аллегории, отзвук  тонн прочитанных книг, пережитой музыки, пропутешествоваших сквозь него трипов? Нечто тайно-мамлеевское, но внешне ОСОЗНАННО лубочное, заливисто ликующее сквозь примитив и мат? Нечто сиб-ПАНКОВСКОЕ, в конце концов?! Да не, фигня какая-то…

«Так в чём твой панк?» – в альтернативной реальности спросил бы с Димасты за ирокез смотрящий за панком панк Баста.

Так что он скорее Петька из того анекдота, чем Василий Иваныч.

Но давайте же взглянём на происходящее в контексте нашего времени.

В наше время вирусной музыки, взлетающей на крыльях славы в небеса без объективных причин и музыкальных заслуг, сегодня лицо молодёжи – Фейс, а завтра – Грибы, а послезавтра – Лизер. Под всё спляшут, всему подпоют, всё стремительно забудут.

Так, может, какое время, такой и панк? К чему ему эти тяжеловесные идеологии, если один отрок набухтел, что мог, в микро, второй потащился, всем хорошо, и еб*сь оно всё конём? Нуууу… А почему бы не назвать это рэйвом? Или эмо-речёвками? Или дегенерат-кором? Или ритмическими неспортивным кричалками (сократить только по-модному и латиницей)? Как понять начинающему меломану и бунтарю, что это именно панк? Так же практически, как и понять, что это рэп – никак.

В общем, на заборе «мир» (с тремя ошибками) написано, а под забором дрова лежат.

Да и те украдены у наших западных партнёров, о чём тоже не следует забывать местным кобейнам и вишезам.

Короче, пока с панком у Фейса всё так себе.

Как сказали в отличном советском фильме: «Ты ошиблась, солдатка…»

Ну и напоследок ещё немного лирики.

В любопытное время мы живём: мир музыки, освободившись от гнёта музыкальных бизнес-воротил, ухнул в бездны безудержной свободы Интернета, словно постсоветские широты в своё время в свою свободу. И ничем не контролируемое пространство наполнилось всевозможными бездарями, проходимцами и прочими насекомыми, живущими свои короткие жизни лишь миг, чтоб, сверкнув пустой вспышкой, хайпануть и сгинуть во тьме. И не всяк сверчок знает свой шесток, ̶С̶т̶а̶л̶и̶н̶а̶ лейблов на них нет. Некоторые думают, что они действительно что-то стоят.

Вот интересно, когда люди мира музыки очнутся, нахаваются наконец этого пластмассового дерьма и поймут, что неплохо б уже начать эволюционировать обратно до сложных организмов.  

Когда закончится это плохое кино?

Нам понадобилось 30 лет.

Титры!

---

Данная статья является авторским блогом. Редакция может иметь мнение, отличное от мнения автора.